Сегодняшний день у Сивого не задался с самого утра. Сначала подпорку топчана, на котором спал, ногой пнул, потом табурет опрокинул, в дверной проём не вписался и заработал в результате шишку на лбу. Да ещё и жена «пилить» взялась, мол, раздобудь чего-нибудь к обеду, а то совсем жратвы не осталось. Конечно, благоверная была права. Сивый и сам знал, что съестного со вчерашнего дня ещё так, на пару раз, а потом хоть лапу соси.

Кончилось тем, что подхватил он свою верную берданку, расчесал пятернёй всклокоченную бороду и отправился в сторону ближайшего пустыря чего-нибудь подстрелить. В прошлые разы в этой стороне мелькала какая-то живность, на первый взгляд даже съедобная. Понятное дело, что на пустыре можно подстрелить только что-то не очень крупное, но в сторону Леса даже и смотреть не хотелось, не то, что идти.

Проблуждав два или три часа по зарослям бурьяна, горе-охотник с грустью понял, что ничего путного тут не попадётся – бурьян разросся с такой страшной силой, что поднимался в высоту аж на полтора человеческих роста. В таких условиях и идти-то трудно, не говоря о том, чтобы какую-нибудь живность искать. Подлая живность, к слову, шуршала где-то совсем рядом, но на глаза не показывалась. Скорее всего, это были мыши-полёвки. Крупные (для мыша), но если притащить такое домой, жена точно не поймет. Хорошо, если с порога накричит, а ведь может ещё и сковородкой «приласкать». Получать вторую шишку на лбу (в добавление к уже имеющейся) что-то как-то не хотелось.

Призадумался Сивый, очень уж не хотелось к Лесу отправляться, но ничего не поделаешь. С пустыми руками благоверная на порог точно не пустит. Проплутал он для порядку ещё с полчасика по бурьяну, и только потом свернул к Опушке.

Лес рядом с посёлком был странный, словно всем своим видом показывал, что под древесные своды лучше не соваться без крайней на то надобности, да и от всего остального мира отделился широкой полосой совершенно голой земли. Метров этак пять в ширину была эта «полоска». И ведь вот какое дело, по эту сторону вполне себе земля, с густым дёрном и даже сыроватая после дождя, под деревьями – тоже не сухая, а на «границе» - словно сто лет её не поливали – сплошная невесомая пыль, лезущая везде, где можно и нельзя, стоит только её потревожить.

Переходил Сивый эту границу очень медленно. Аккуратно сделает шаг, а потом ждет, когда потревоженная пыль обратно осядет. Потом – следующий. Аж дышать боялся, даром, что лицо до самых глаз тряпкой замотано было. Только под деревьями вздохнул. Не сказать, что спокойно, но вздохнул. Лес, хоть и враждебный, но пока не кричишь, да панику не наводишь, чужаков терпит. Перехватил наш горе-охотник свою берданку поудобнее, и стал пробираться вглубь. Плотных зарослей тут не было, но древесные корни торчали в самых неожиданных местах и направлениях, и под ноги надо было смотреть очень внимательно.

Ни о какой охоте речи уже не было, но оставалась некоторая надежда насобирать чего-нибудь съедобного. Ягод, к примеру, или грибов… Сивый так увлёкся смотрением под ноги, что и по сторонам взгляд бросать забыл. Идёт и идёт себе, носом в землю уткнувшись. И ведь, как назло, ничего подходящего не попадается. Ну, хоть бы куст черники попался… или подберёзовик какой. Хотя, какие тут могут быть подберёзовики? Берёз же нету!

Осмотрелся Сивый вокруг, попытался знакомый белый в чёрточках ствол найти, но даже отдалённо похожего ничего не разглядел. Решил ближайший ствол обойти – дерево на пути выросло такое, что баобаб обзавидуется (если увидит). Обошел, и чуть обратно не убежал. И ведь убежал бы, да ноги от испугу как к земле приросли. Ещё бы не испугаться!

Прямо за деревом стоял двухметровый Белый (про такую штуку как-то захожий путник рассказывал) и меланхолично поглядывал на охотника одним глазом, видать сытый был. Глаз – мутноватый белёсый шарик с темным пятном зрачка – медленно покачивался из стороны в сторону на ложноножке. Остальные глаза смотрели в другие стороны, держа под наблюдением всю территорию. Понял Сивый, что ничего сделать не сможет, потому что с берданкой против Такого не сдюжить ни в жисть. Можно даже не пробовать. Стоял, как вкопанный, и ждал, что будет. А Белый издал непонятный звук, похожий на шелестящий вздох, и поковылял куда-то прочь, переставляя поочерёдно короткие мощные выросты корневища.

«Ёлки-палки» - Подумал охотник – «Дождя уже две недели не было, а грибы пошли». Подумал и нервно хихикнул. А ещё твёрдо решил, что никому про случившееся не расскажет. Мужики – народ жестокий. Засмеют, а может и прозвище какое придумают обидное. Оно надо? Не надо. А раз не надо, лучше промолчать. Как обратно выбирался, и сам не помнил, только дал себе после этого зарок в Лес не соваться от греха подальше.

Чтоб жена не прибила за то, что с пустыми руками вернулся, подстрелил-таки Сивый на пустыре какую-то куропатку, а по возвращении заявил, что с охотой завязано и с этого дня он тихо и мирно выращивает на огороде псевдоморковку.

Только потом ещё долго посёлок нервно вздрагивал посреди ночи, когда охотнику опять снился Белый…